Синельников (сборник рассказов) - Страница 43

– Мне скоро тридцать, – сказала Полина жарким шепотом, еще толком не отдышавшись – господи, от этих широко расставленных глазищ, горящих тяжким фанатичным огнем, кружилась голова. – Моя жизнь проходит впустую, мне не нашлось места ни в армии, ни в ФСБ… я не нужна. Но я хочу, чтобы у меня… у нас с тобой была, по крайней мере, семья. Володя, доверься мне. Я буду тебе очень хорошей женой. Только не называй меня Полей… я этого не выношу.

Хорошей женой… н-да. Она перекатилась на живот, я мог видеть ее всю и вдруг вспомнил рассуждения Игорька. Попа у Полины была идеально треугольной формы.

– Полина, а ты Цвейга любишь?

Она ничуть не удивилась, словно именно такого вопроса и ждала.

– Люблю. Ну, новеллы не очень, а исторические романы очень люблю.

Ого.

– А лазанью умеешь готовить?

– С грибами? Умею.

Как сказано у Милна, Пух закрыл глаза.

* * *

На полпути в наш угловой скворешник передо мной, как из-под земли, выросла Катюша Дроссельмайер, эксперт-химик. Взор ее пылал безумием:

– Ты мразь, ничтожество! – зашипела она нечеловеческим голосом. – Так вот на кого ты меня променял! На эту тварь, на эту дылду из библиотеки! Не подходи ко мне, не попадайся мне на глаза! – и унеслась прочь.

Я печально проводил взглядом ее квадратное занудство. Боже, храни нас от людей, которые считают, что все им что-то должны, и по этой причине кладут жизнь на отстаивание своих прав – другими словами, на бесконечный многолетний скандал, в который, как пар в гудок, вылетает весь темперамент. Для темперамента, как я понимаю, есть другие применения.

* * *

– Полина, значит, накопала… – проворчал Старик. – Что же получается? Этот Пономарев приходит к тебе домой, зачерпывает, скажем, ложку сахара, уносит ее куда-то за тридевять земель, что-то там включает, и у тебя всю сахарницу разносит в куски? Это и есть параметрический резонанс? Игорь, подожди, сейчас я дам тебе слово.

– Параметрический или парамагнитный, это еще надо уточнить. Но тут все дело в этом самом информационном поле, которое он якобы открыл. Любая часть целого сохраняет связь с информационной матрицей, независимо от расстояния. Пономарев сжигал горсть пороха, а за сто километров взрывалась вся бочка. Правда, описания каких-либо электрических ухищрений отсутствуют, но так всё совпадает один в один – засверливается, уносит стружки, засыпает их в свой прибор, плавит, или просто включает ток – и на другом конце Москвы все вдребезги. И ни концов, ни начал. Смотрите. Кто-то получил доступ к пономаревским рукописям. Ну, где-то просто наткнулся. Человек, видимо, неглупый, образованный, скорее всего, физик. Сообразил, какая бомба у него в руках, и решил попробовать, что получится. Получилось. И давай крушить – понимает, что поймать-то невозможно.

Старик недовольно посмотрел в окно.

– Что дальше было с Пономаревым?

– Тут все смутно. Лабораторию его закрыли, в тридцать восьмом арестовали, в сорок первом, перед самой войной, выпустили, сослали, в сорок седьмом посадили снова, и дальше след теряется. В Питере у него оставалась сестра, но с ней тоже неясно. Это, Георгий Глебыч, надо рыться в архивах.

– Ладно. – Старик повернулся к Игорьку, – Ну, наука, что скажешь?

– Бред, – покачал головой великий ученый Ивлев, – сказки. И сказки безграмотные. Параметрический резонанс – явление в физике давно известное. Классический пример: качаешься на качелях, приседаешь и выпрямляешься, вот тебе и параметрический резонанс. Никакую печь, никакую сахарницу так не взорвешь. Информационное поле? Это из области мистики, это не по нашей части. Вообще подобные чудеса проделывал Николай Тесла и русский физик Филиппов – тоже все таинственно, но речь шла чисто о передаче энергии на расстояние – по крайней мере, можно хоть что-то предполагать. А так… Закона сохранения энергии пока никто не отменял. Впрочем, надо бы узнать, не было ли в те дни каких-нибудь природных аномалий, не скакало ли напряжение… такую прорву из пальца не высосешь…

Я плотоядно улыбнулся Игорьку.

– Значит, сказка и бред. Ладно, спустимся на почву грубой реальности. В настоящее время в Москве работает группа академика Деркача, которая применяет идеи Пономарева и занимается лечением при помощи того самого информационного поля. У них есть официальный государственный патент на эту, как выражается господин Ивлев, мистику. На Московском заводе радиодеталей выпускается прибор – вполне материальный, из железа, со всякими вольтметрами и амперметрами, – который создает это самое поле и воздействует, например, на диабет. Имеются заключения вполне серьезных людей и даже медали выставок, в том числе за рубежом. А это значит, что есть живой, достаточно авторитетный человек, которому можно задать некоторые вопросы.

– Так, – сказал Старик, заметно помрачнев, – Игорь, расскажи-ка теперь ты.

– Ну, – начал Игорек, – знаем мы немного. Прокуратура когда-то все списала на несчастный случай, дело закрыли… занимался всем Шаховской, а он писатель еще тот, и наплел Бог знает чего. А мы пока исходим из версии нашего друга Володи.

Первая фигура – господин Гурский, муж архитекторши, человек несомненно случайный. С его предшественниками чуть поинтереснее, но тоже очень и очень кисло. Дело в том, что жертвы микроволновок, Каменцев и Логвинов, оба сорока шести лет, оказывается, были знакомы, и не просто знакомы, а были школьными друзьями – правда, в последнее время встречались редко. Каменцев – финансовый чиновник из Академии Наук, распределитель бюджетов и грантов, между прочим, сын того самого Каменцева, министра… Логвинов – один из директоров очень приличной компьютерной фирмы, довольно долго жил на Украине, правда, еще в доперестроечные времена, это надо уточнять… Оба – люди весьма и весьма обеспеченные, по работе никак не соприкасались, школьная дружба, как я понял из бесед с женами, то есть со вдовами, давно увяла… Трудность в том, что проверить гипотезу моего коллеги Синельникова будет очень непросто, и не потому, что дело запущено, а потому, что оба персонажа держали, как говорилось в старину, «открытые дома» – гости, знакомые, вечера и все такое, минимальный список подозреваемых – человек двадцать – двадцать пять, а по-хорошему – так и вдвое больше, это работы до зимы.